Индра Деви: «Это самое лучшее, что я могла сделать»

«Мы должны слушать наш внутренний голос. Это не трудно, если мы не боимся выразить наши чувства», — говорила Индра Деви, самая знаменитая в мире женщина – йог. Она так и прожила, доверяя своему внутреннему голосу, долгую, в 103 года, жизнь, полную мистических совпадений и необъяснимых случайностей.

«Жизнь – все равно что вышивка по канве, — однажды сказала Индра Деви. – Вы можете выбрать красный цвет, зеленый или синий, но рисунок вы все равно должны соблюдать…» У нее самой было наоборот. Она всегда была вопреки, назло, всегда против течения. Многих поворотов своей жизни она и сама не могла объяснить. Если кто-нибудь задавал ей вопрос: «Да как же так получилось?», — она обычно отвечала: «Со мной так бывает».

С ней было так: Женя Петерсон родилась 12 мая 1899 года  в Риге, тогда столице Лифляндской губернии Российской империи. Ее отец, Василий Петерсон, обрусевший швед, был директором банка. Мать, Александра Васильевна, играла в театре под сценической фамилией Лабунская. Отец Александры, полковник Василий Павлович Цитович, был польским графом. Он забрал Женю к себе в дом, когда мать с отцом расстались, хотя формально и не развелись. Женя рассказывала, что графские гербы в доме были повсюду. Домашние шутили, что «бабушка Елена Романовна чуть не ночные горшки ими украшает». Но Жене титул не достался. Так дед наказал свою дочь за любовь к театру – он считал лицедейство занятием, недостойным благородной фамилии.

Про йогу Женя впервые услышала случайно, в Москве, в гостях у маминых друзей, среди которых был и молодой актер Художественного театра Саша Рустекис. Он, решив произвести впечатление на пятнадцатилетнюю гимназистку-отличницу, говорившую на пяти языках, похвастался модной новинкой — книгой об Индии и йогах некоего  Рамачараки.

Даже перевел ей несколько страниц. Она вспоминала, как сердце ее забилось, хотя она мало что поняла из услышанного. «Я должна туда обязательно поехать!» — сказала она. Чем удивила Сашу Рустекиса: «Вы, право же, слишком впечатлительны».

Она действительно была очень впечатлительна, потому что заметила, что книги про Индию вдруг стали попадаться ей одна за другой. Она прочла и популярную тогда «Из пещер и дебрей Индостана» некой Радды-Бай (это был псевдоним Елены Блаватской), и переведенные на русский стихи индийского поэта Рабиндраната Тагора, получившего Нобелевскую премию по литературе.

Через два года, в 1917 году, Женя с отличием окончила питерскую гимназию и переехала к матери в Москву. Это было тяжелое время — Октябрьский переворот. Отопление вдруг стало ломаться, свет гаснуть, а за хлеб на рынке просили золото. И еще шли бои, и стрельба под окнами слышалась и днем, и ночью. А Женя лежала, завернувшись в одеяла, и читала свои книжки про Индию. Если и выходила из дома, то только в театральную студию со страшным названием ХПСРО — Художественно-просветительный союз рабочих организаций — в Настасьинском переулке. Женя была любимой ученицей создавшего это ХПСРО Федора Комиссаржевского. Он прочил ей блестящее будущее.

«Зачем тебе Индия?» — спрашивала Александра Васильевна дочь. В ответ — молчание. Из всех «восточных» людей в Жениной жизни только и были: крестный — грузинский князь да китайские торговцы, приносившие колониальные товары в дом ее деда.

Жене приходилось нелегко. Закрылась студия Комиссаржевского. В 1919 году Федор Федорович уехал за границу. Был жених Вава — Вячеслав Третьяков. Как и его брат Сергей, признанный поэт Серебряного века, он писал стихи. Потом ушел воевать за белых. И сгинул генеральский адъютант Третьяков неизвестно где. Александра Васильевна за дочь боялась, да и за себя тоже, все-таки дочь царского полковника. В декабре 1920 года с группой знакомых актеров Женя с матерью нелегально перешли границу. В круговерти войны они потеряли друг друга. Снова встретились уже в Польше, потом перебрались в Германию.

В эмиграции Женя устроилась в русский театр Якова Южного «Синяя птица». Начинала в легких музыкальных сценках из русской жизни — «Русский танец», «Бурлаки», «Лубки». Взяла сценический псевдоним своей матери. С гастрольными поездками театра Евгения Лабунская объехала почти всю Европу. От поклонников у молодой актрисы отбоя не было. Зная о ее увлечении Индией, один, с «серьезными намерениями», обещал ей поездку в «страну слонов». Женя поверила ему, но что- то не сложилось, и ухажер пропал из ее жизни. Недолгим ее увлечением стал Фридрих Яроши, бывший муж Ольги Чеховой, ее коллега по «Синей птице».

Этот обаятельный и талантливый авантюрист так заморочил Жене голову, что, когда его выжили из театра, она тоже решила покинуть Южного. Но уходила она не на улицу. Ею заинтересовался знаменитый германский режиссер Макс Рейнхардт.

Пока готовился контракт, у Жени состоялся довольно откровенный разговор с неким антрепренером, который счел нужным просветить эмигрантку: «Да, талант у вас есть, это несомненно. Но вы ведь понимаете, милочка, что этого недостаточно? Если вы действительно хотите чего-то добиться, вам необходимо иметь богатого мужа или щедрого покровителя, который станет покупать для вас роли. В противном случае придется пройти не через одну постель».

Богатый покровитель и признание публики — казалось бы, о чем еще может мечтать девушка без родины  и капиталов? Благо и кандидат в покровители есть — за  молодой актрисой настойчиво ухаживал банкир Герман Больм. Был и еще один серьезный поклонник — латыш  Теодор Спаде, тогда еще  капитан, но вскоре дослужившийся до адмирала.

Как раз тогда, в конце 1926 года, Женя прослышала,  что в Голландии будет проходить съезд Теософического общества знаменитой теософки Анни Безант с участием молодого индийского философа Кришнамурти. Неизвестно, почему она решила, что ей обязательно нужно туда попасть.

Съезд проходил в местечке Омен, в огромном поместье местного дворянина, увлекшегося теософией. В парке его старинной усадьбы собралось более четырех тысяч человек. Жили «делегаты» в палатках, сами готовили себе еду, сами мыли посуду. Пища была сугубо вегетарианской. «Я крутила носом и говорила, дескать, как можно есть эту траву: приеду домой, съем бифштекс», — вспоминала она. Так продолжалось до тех пор, пока однажды вечером, у костра, она не услышала, как гость из Индии поет древние санскритские гимны. «Мне показалось, я слышу забытый зов, знакомый, но отдаленный, вновь возникшие грезы туманного прошлого говорили со мной. Я бросилась в свою палатку и рыдала как никогда в жизни. С этого дня все во мне перевернулось. Каждый новый день в оменских лесах наполнял мое сердце радостью. Я чувствовала удивительную свободу…» — рассказывала Женя. Теперь она иначе воспринимала рассуждения Кришнамурти на абстрактные темы, такие, например, как счастье. А вернувшись домой, вдруг с удивлением заметила, что больше не может даже смотреть на мясо. Герман Больм все-таки сделал ей предложение. И она ответила согласием: решила, что это судьба — актриса и банкир, все как у родителей. Щедрое покровительство мужа означало роли в театре Макса Рейнхардта — она ведь мечтала об этом. Она лишь попросила дать ей возможность до свадьбы побывать в Индии. Больм согласился финансировать поездку: пусть девушка переболеет восточными причудами, пусть убедится, что кроме дикости и убожества там ничего нет и быть не может.

Она вернулась через четыре месяца совершенно другим человеком. «Я очень быстро обындуси- лась», — говорила она. Жизнь в Европе, контракт с Рейнхардтом,  замужество — все это показалось ей теперь совсем далеким и невозможным.

Она не могла выразить словами того, что чувствовала. Как рассказать про то, как в руинах древнего храма она случайно наткнулась на красивую, но смертельно ядовитую змею и попросила ее не причинять ей вреда… И как змея уползла… Или как она познакомилась с Рабиндранатом Тагором? Или как ездила на Чоупатти-бич. где расположились лагерем садху — бродячие аскеты, которые сидели под зонтиками с ног до головы вымазанные пеплом: на головах фантастические прически, напоминающие птичьи гнезда…

У нее было лишь одно желание — как можно быстрее вернуться в Индию. Для чего? Она не знала, но зато точно знала другое — там ее дом. Она извинилась перед Больмом: она очень виновата перед ним,  но иначе нельзя. «Я держала в голове 1927 год, потому что 7 является моим счастливым числом, я говорила себе — я поеду в Индию в 27 год»,  — вспоминала она через много лет. Для новой поездки нужны были деньги. Женя продала все, что у нее было. 17 ноября 1927 года из Италии отплыла в Индию. В Индии она посещала лекции по философии и изучала классический индийский танец. Всего несколько уроков, и техника танца, когда-то поставленная в русской школе Айседоры Дункан, неузнаваемо изменилась.

Когда в Адьяре  на собрании Теософского общества, она выступила с танцевальным номером, показала древний ритуальный танец цветов, ее необычную пластику оценил известный режиссер Бхагвати Мишра. Он предложил Жене сняться в его ленте, в которой главную мужскую роль должен был играть Притхвирадж Капур, основатель знаменитой «киношной» династии. Женя честно ответила, что она театральная актриса и не имеет никакого представления о кино, но это индийского режиссера не остановило. Больше всего ей запомнились съемки эпизода, где красавец Притхвирадж должен поцеловать ее, главную героиню. Для актера, воспитанного в патриархальной индийской семье, такое было неприемлемо: он, женатый мужчина, должен поцеловать совершенно чужую женщину. Женя была крайне удивлена. «Никогда еще не встречала мужчину, который отказался бы меня поцеловать», — вспоминала она. Все кончилось тем, что «героя-любовника» режиссер силой втолкнул в кадр, после чего тот в полуобмороке рухнул на смеющуюся Женю.

На другой день после того, как фильм вышел на экраны, она проснулась восходящей звездой индийского кино. Никакой Евгении Лабунской в титрах не значилось. Главную женскую роль в фильме «Арабский рыцарь» играла Индра Деви. Женя вспоминала, что режиссер Мишра просто дал ей список наиболее, на его взгляд, благозвучных индийских женских имен и предложил выбрать псевдоним, а она ткнула пальцем наугад… Правда, ходили слухи, что на самом деле Индрой звали ее возлюбленного-индуса, трагически погибшего. Все это было похоже на сплетню времен раннего Болливуда — ведь и играла Женечка таких вот романтических «страдательных» героинь — за «Арабским рыцарем» последовали еще около десяти картин.

На одном из премьерных показов она познакомилась с Яном Стракати, чехословацким торговым представителем в Индии. Сорокалетний Ян, или Джо, как его звали друзья, был председателем Бомбейского клуба холостяков и самым завидным женихом из всего дипкорпуса. Впрочем, новая кинозвезда Индра Деви тоже считалась не последней бомбейской невестой. Никого не удивило, что в 1930 году она стала госпожой Стракати. Ян предоставил ей полную свободу, а многочисленная прислуга сделала ее жизнь легкой и приятной. Но Евгения не замкнулось в узком мирке «белой дамы». Игнорируя неписаные законы для белых людей, она водила дружбу с индийцами низших каст и с гонимыми членами Индийского национального конгресса, среди которых была семья Джавахарлала Неру, с которым, как вспоминала Женя, ее связывала «влюбленная дружба». «К счастью, ни мой супруг, ни правительство не возражали против моих связей, и я видела и принимала у себя кого хотела», — рассказывала она. С мужем они ездили в гости к Рерихам и в поместье Рабиндраната Тагора. Вместе с ним побывали и на сеансе йоги Тирумалая Кришнамачарьи, который возглавлял знаменитую йогическую школу в Майсуре. Свою родословную Кришнамачарья,  принадлежавший к касте браминов, вел от южноиндийского святого, умершего более тысячи лет назад. Этот далекий предок написал трактат «Тайное учение йоги», впоследствии утерянный. С шести лет Тирумалай посвятил себя изучению йоги и однажды содержание утерянной книги открылось ему во сне.

Покровителем школы Кришнамачарьи был сам махараджа Майсура. Для друзей хозяина дома, к числу которых принадлежал Стракати  йогин устроил что-то вроде демонстрации своих способностей. Кришнамачарья объявил, что сделает так,  что на некоторое время его сердце перестанет биться. Присутствоваший при эксперименте немецкий врач, осмотрев лежащего без движения йога, заявил, что, по его мнению, индус мертв. «Разве вам не интересно, как такое может быть?» — спросила врача Евгения. «Нет! — последовал категоричный ответ. — Если я пойму это, все, что я знаю, может зашататься и похоронить меня под собой, как рушащееся здание! Я не хочу ничего знать про это!» «Для меня такое отношение было неприемлемо», — вспоминала Женя. Она горела желанием познать неведомое. И прежде всего понять, для чего судьба привела ее в Индию, в чем ее,  Евгении Петерсон, истинное предназначение? Случай раз и навсегда переменил ее жизнь. Ян,  с которым у нее последнее время не ладились отношения,  уехал на охоту, а Евгения принимала гостя, и вдруг, вероятно из-за жары, ему стало плохо с сердцем. «Я знала, что он занят важной работой и просто не должен сейчас заболеть. Я страстно захотела взять себе его болезнь! Что для меня — свободного человека, если я полежу в постели недельку-другую? Тут я вспомнила о методах йогов. Я решила попробовать, но не знала, как это сделать. Это казалось простым и безвредным и я не колебалась. Я сделала несколько исцеляющих пассов над всем его телом, дала выпить магнетизированной воды и сосредоточила все мысли на том, чтобы забрать его болезнь. Он почувствовал себя лучше», — вспоминала она.

На другой день из-за сильных болей в сердце она не смогла встать с постели. Врач «для белых» определил сердечную недостаточность и назначил лечение, но улучшения не происходило. Решено было везти ее в Европу, но и там кардиологи оказались бессильны. Она чувствовала себя «бесконечно усталой». Пришлось отказалась от верховой езды, обожаемых танцев и плавания. Подняться на один лестничный пролет стало проблемой. Фигура погрузнела, на землистом лице появились морщины. Она подчинилась судьбе и принимала все это как естественное состояние. Так продолжалось долгих четыре года, до тех пор,  пока в Праге, где они с Яном проводили отпуск, с ней не приключился очередной обморок. «Вам не приходило в голову посоветоваться о своей болезни с йогами? — спросил ее студент-медик Рипка, который выводил Евгению из обморочного состояния, после того как она рассказала ему, с чего началась ее болезнь. — Ведь вы использовали их метод». Но в Праге никаких йогов не было, и Рипка, который, как оказалось, изучал йогические методики, согласился ей помочь.

Он провел семь лечебных сеансов. В конце каждого, когда он сближал ладони, через них проскакивала электрическая искра. После седьмого сеанса он сказал, что завтра она будет совсем здоровой. И вправду, утром Евгения проснулась с ощущением, которого не испытывала долгие годы. «Я была счастлива и здорова душой и телом. Я начала петь и танцевать, мне хотелось писать и рассказывать всем о чудодейственном исцелении. Муж боялся поверить в такое внезапное исцеление, как и многие другие, он был уверен, что улучшение будет недолгим. Но я не обращала внимания на этот скептицизм, я вся искрилась радостью новой жизни». «Радуйтесь, что вы легко отделались, — посоветовал ей Рипка, и Евгения очень хорошо запомнила его слова. — Силы, сокрытые в нас, могучи, и надо уметь ими управлять. Они похожи на электричество и могут лечить или убивать — все зависит от их использования».

По возвращении в Индию Евгения всем знакомым индийцам задавала только один вопрос — где можно обучаться йоге. Прожив в Индии много лет, она знала, что заниматься йогой нужно только под руководством опытного гуру. Ученик обязан был слушаться наставника, как собственного отца, а тот, в свою очередь, как писали в древнеиндийских йогических трактатах, должен «выносить ученика, как мать вынашивает дитя в своем чреве». И, как не раз происходило в ее жизни, помог случай. Супругов Стракати пригласили на свадьбу сына махараджи в Майсур.

Евгения приехала в Майсур задолго до даты свадьбы. И направилась она не во дворец к махарадже, а в йогошалу. Она попросила йогина принять ее. В модной шляпке с большими полями она постаралась произвести на него самое благоприятное впечатление. Но Кришнамачарья сразу заявил, что женщину, а тем более иностранку, он обучать не будет. Госпожа что-то перепутала. Но он еще не знал, с кем имеет дело. Евгения обратилось за протекцией к махарадже Майсура, которому Кришнамачарья отказать не смел. «Он мог творить чудеса: останавливал свое сердце, отключал на расстоянии электричество и опять включал. Не смог он только избавиться от меня», — вспоминала Индра Деви. Кришнамачарья делал все, чтобы настырная европейка в кратчайшие сроки покинула школу. В йогошале была суровая дисциплина и строжайшая диета. Ученики вставали до восхода солнца. В пищу разрешались только «живые продукты», принимающие солнечные лучи. Под запретом было не только мясо, но и все овощи, которые растут в земле, а также продукты, прошедшие «шлифовку», — сахар, мука, рис. В первые дни занятий ее неудержимо тянуло в сон, потом сонливость сменилась бурным притоком энергии, затем вместо потери веса она вдруг стала раздуваться как шар. Гуру вскользь заметил, что это все в порядке вещей, и, казалось, на несколько месяцев забыл о существовании Евгении. Она была уверена, что вот-вот тихо скончается где-нибудь в уголке йогошалы. Но пришел день, когда она почувствовала, что болезнь, которая  недавно отступила, ушла совсем. Вдобавок к исцелению вернулась стройная фигура и привычный блеск в глазах.

Кришнамачарья наконец убедился в серьезности ее намерений. «Он сказал, что я готова к тому, чтобы перейти на следующую ступень обучения, — вспоминала Женя. — Он попросил меня прийти завтра к нему пораньше. Когда я пришла, он запер дверь, чтобы никто не мешал. Он сел на пол и начал обучать меня искусству особых тайных упражнений, контролирующих дыхание. Он заставил меня записывать все, что он говорил».

Это было ее посвящение. Кришнамачарья посчитал ее достойной тайных знаний йоги, которые в Индии тысячелетиями передавались только от учителя к ученику — «из головы в голову». Способ передачи выбирал учитель, он мог, как утверждали индусы, явиться ученику во сне, а мог передать свои знания силой мысли — посредством телепатии, или взглядом, или прикосновением. В случае с Индрой он  выбрал более традиционный.  Она стала первой «белой» среди посвященных.

Окончание ее занятий совпало с переездом в Китай — Ян получил назначение в Шанхай. Прощальное напутствие Кришнамачарьи звучало почти фантастически: «Вы теперь уезжаете от нас в другие страны, — сказал он, — вы будете преподавать йогу. Вы можете и будете это делать».

Первые занятия в качестве преподавателя йоги она вела под своей девичьей фамилией Петерсон — как она объясняла, «чтобы не травмировать мужа». Ян решительно возражал против этой затеи — одно дело изучать Индию и ее традиции и совсем другое — облачиться в сари и проповедовать мистические бредни. В ее исцеление с помощью йоги он не верил. К тому же о йоге в Китае не знали ничего. Индра приглашала репортеров, раздавала интервью. Ее спрашивали, умеет ли она ходить по канату, глотать огонь, предсказывать будущее и связываться с духами. Ян очень веселился. Самые первые классы Индры Деви располагались на крыше Французского клуба. Потом, когда оказалось, что жена китайского лидера Чан Кайши — страстная любительница йоги, начинающей гуру предоставили просторное бунгало. Лекции Женя читала бесплатно, бесплатно преподавала и в детских домах и приютах. Но отклик был: все чаще ее называли Матаджи — так в Индии обращаются к женщине-учителю. Однако вскоре ей пришлось — уже в который раз — поменять «канву» своей жизни. Это случилось после того, как из Европы, где находился Ян по служебным делам, пришло известие о его скоропостижной смерти. Индра решила уехать из Шанхая. Куда — ей было все равно. Она отправилась в порт и села на первое пришедшее судно. Корабль плыл в Америку. 21 января 1947 года Матаджи Индра Деви ступила на калифорнийскую землю.

Странно, но в Америке об Индре Деви знали – то, что она была первым человеком с Запада, постигшим йогу в Индии и имеющим семилетний опыт преподавания. Но почти ничего не знали о йоге. Так что Школа Индры Деви, которую она открыла в Голливуде, пустовала.

До тех пор, пока к ней не пришла Дженнифер Джонс. Популярная актриса была на грани нервного срыва. Индра, по себе знающая, как выматывает работа на сцене, поняла, как с помощью асан, дыхательных упражнений и концентрации вытащить Дженнифер из депрессии и вернуть           ее к жизни, что успешно  и проделала.

Потом была Глория Свенсон, с которой Индра настолько подружилась, что они называли друг друга «коротышка» и «дылда» — Глория была на сантиметр выше Индры. Представляя первую книгу Индры Деви «Всегда молод, всегда здоров» в нью-йоркском отеле «Уолдорф-Астория», Глория заявила, что своей неувядаемой красотой она обязана только йоге. Вторая книга Индры Деви вышла с посвящением Глории на обложке. Голливудские знаменитости спешили записываться в школу Индры Деви. Ее учениками стали Грета Гарбо, Рамон Наварро, Дженнифер Джонс, Роберт Райан, дирижер Сергей Кусевицкий, Юл Бриннер, Мэрилин Монро, Оливия де Хэвилленд. Гарбо в благодарность подарила своей учительнице уникально расшитое сари. К тому времени Индру именовали в прессе не иначе как Первая леди йоги. За те семь лет, что Индра провела в Америке, она стала почти культовой фигурой, которая несла мир и спокойствие в смятенные души кинозвезд и других знаменитостей. Элизабет Арден, хозяйка косметической фирмы, после знакомства с Индрой поняла, что они могут быть полезны друг другу. Ее косметические салоны, разбросанные по всей Америке, стали предлагать своим клиенткам некий йогический спортивно-оздоровительный комплекс, разработанный Индрой Деви. Так к йоге приобщились и простые американки. Элизабет даже предложила Индре официальный пост в своей компании, но та отказалась, объяснив, что она никогда ни на кого не работает.

Как-то с компанией голливудских друзей Индра попала к американской ясновидящей. Та поведала, что в своей предыдущей реинкарнации Индра жила на юге Индии и была мужчиной. «Я всегда это знала, — отмахнулась Матаджи, — еще когда изучала индийские танцы». Но ясновидящая продолжала: «Подле вас я вижу ангела-хранителя. Это — Свами Вивекананда. Он умер молодым и что-то не успел сделать. Он хочет, чтобы это сделали вы». — «Но что же это?» — «Я больше ничего не вижу, придет время — вы узнаете сами». Индра любила рассказывать эту историю, связанную с именем Свами Вивекананды. Выдающийся мыслитель, который первым в современной истории познакомил Запад с индийской духовной жизнью, умер в 39 лет, когда Индре было три года. Перед своей смертью он сказал: «Нет больше работы для меня в этом мире». Какую же работу он хотел передать Индре и узнала ли она впоследствии о своем подлинном предназначении?

В 1953 году Индра во второй раз вышла замуж. Ее мужем стал врач Зигфрид Кнауэр. Он без малейшего скепсиса относился к занятиям супруги. Раз она слышала, как во время ее традиционного, устраивавшегося раз в месяц разгрузочного дня, который она проводила в полном молчании, он отвечал по телефону: «Да, Матаджи у себя, но сегодня — вне себя…» В Америке она снова встретила своего давнего поклонника Джавахарлала Неру, теперь он был главой индийского правительства. При встрече тот испытал шок. Он помнил ее искусной танцовщицей из России, а потом прелестной супругой дипломата. А улыбчивая дама в сари, очень походившая на его соотечественницу, была ему совсем незнакома. Узнав, что она стала преподавателем йоги, он низко склонился перед Индрой Деви в знак благодарности: в годы, проведенные в индийских тюрьмах, занятия йогой сохранили ему здоровье и жизнь. В 1960 году она побывала в Советском Союзе. Съездила в Ригу, Ленинград. В Москве зашла в Настасьинский переулок, что напротив Английского клуба, переименованного в Музей революции. Той самой, от которой они с матерью бежали сорок лет назад. Страна стала другой, но ведь и она — тоже. Остались только дорогие воспоминания и ее русское имя — Евгения Васильевна.

Случайно, как и все в ее жизни, она попала на рядовой прием в индийском посольстве в Москве. Ее попросили рассказать о йоге. И она рассказала так, что посол взял ее с собой на большой прием в гостинице «Советская» для высокого партийного руководства, на котором были министр иностранных дел Андрей Громыко и первый заместитель Председателя Совета Министров СССР Анастас Микоян. Представляя Индру Деви, посол Менон сказал: «Мы в Индии ею очень гордимся». Она спросила Анастаса Микояна: «На каком языке мы будем разговаривать — на русском или английском?» Микоян ответил:  «На русском? Откуда вы знаете русский?» «Я родилась в России» — ответила Индра. Повисло тяжелое молчание. «Да, я родилась в Риге в 1899 году и уехала в Индию в 1927-м». Микоян быстро сообразил, что она не из тех, кто «выбрал свободу», и разрядил обстановку — забросал гостью вопросами. Он, как и большинство присутствующих, считал йогу некоей восточной религией. Он спрашивал: «Йога — это что, религия? Ведь все духовное религиозно». Индра задала встречный вопрос: «Вы читали Толстого?» «Конечно, — ответил Микоян. — Это гигант духовности». «Тогда почему же церковь отреклась от Толстого?» И сама же ответила: «Потому что он не принял внешнюю форму православия». Матаджи объясняла значение древней индийской науки советским деятелям. По окончании «лекции» Микоян подал ей руку и, расточая комплименты, провел к столу, хотя наверняка знал, что в СССР за хранение ее книг или полуслепой самиздатовской копии могли и посадить. В конце приема советские товарищи подняли тост: «За индийских женщин в лице Индры Деви, которая открыла нам глаза на йогу».

Но никаких последствий эта встреча не имела. В СССР не появились школы Индры Деви — не то было время. Зато она появилась в Мексике — Международный Тренировочный центр для преподавателей йоги. На земле огромного ранчо в Текате, которое подарил Индре ее муж. Пятнадцать  следующих лет ее жизнь  протекала между Мексикой и Индией — на свою духовную родину она ездила  постоянно, а в 1984 году,  когда Зигфрид Кнауэр умер, переселилась туда, как ей казалось, навсегда.

Но вдруг Индра оставила все и перебралась на другой край земли — в Аргентину. Для чего, зачем? «Не знаю, — говорила она потом, — но это самое лучшее, что я могла сделать». Ей было восемьдесят пять лет, и она вновь начала жизнь с нуля.

Когда она приехала в Буэнос-Айрес, ее познания об Аргентине ограничивались сведениями, полученными в гимназии, и стихотворными строчками, написанными ее первым женихом Вавой Третьяковым почти семьдесят лет назад:

«Пришли нестройным строем патагонцы и истомленным привезли бочонки подлинного солнца с далекой Огненной Земли…» Индра их помнила всю жизнь. Ее первое и единственное выступление на аргентинском телевидении произвело ошеломляющий эффект. Чтобы попасть на ее лекцию, народ занимал очередь с ночи, а по окончании лекции каждый хотел обнять и поцеловать Индру. Это было какое-то всеобщее помешательство. И оно  продолжалось все семнадцать лет, которые она  прожила в Аргентине, основав  здесь  «Фонд Индры Деви».

Всю жизнь она выглядела моложе своего возраста. В девяносто с лишним она могла стоя читать многочасовую лекцию, демонстрировать йогические позы, а потом, так же стоя, отвечать на восторги собравшихся. «Откуда у вас такая кожа?» — обыкновенно спрашивали ее. А она всегда отвечала: «От аргентинских поцелуев».

О том, насколько уважаемой была Индра в Аргентине, можно судить по истории, случившейся в аэропорту. Отправляясь на конференцию, Индра Деви опоздала, и самолет улетел без нее. Узнав об этом, власти распорядились… вернуть лайнер обратно. Сделав круг, самолет приземлился, и Индру с почтением проводили в салон. К ее удивлению, никто из пассажиров не возмутился. Наоборот, весь салон зааплодировал, и Индре наперебой стали предлагать чего-нибудь горячительного. В Аргентине ее считали национальным достоянием, и в большей степени это относилось к ней самой, чем к ее заслугам по продвижению йоги. Ее столетний юбилей праздновали в Буэнос-Айресе при участии более трех тысяч гостей. Она прожила без нескольких дней 103 года, пережив своего учителя Кришнамачарью, который скончался в возрасте 101 года. Знаменитая индийская ясновидящая Шава предсказала Индре Деви, что умереть она должна в Индии, но случилось это 25 апреля 2002 года в Аргентине. Возможно, потому что до последнего, несмотря на свой возраст, никакой усталости от жизни она не чувствовала.

 

Читайте также:

• Анна Стэн: ошибка на миллион
• Кирилл и Мефодий: история азбуки
• Покахонтас
• Ищите женщину
• Король музыки Майкл Джексон и его грандиозные шоу

Понравилась статья? Вы можете её распечатать, отправить по почте или поделиться с друзьями в соцсетях:

Комментирование закрыто.